и вовсе смотрит на коробку, прикусывая кулак.
— Не торопись. А лучше не дыши, — тихо сказал Паша, открывая дверь и прячась за неё.
— Серый, давай сапёров позовём. Чего-то не хочется мне проверять содержимое коробки, — прошептал Валера, который никогда не был замечен в подобном.
Дверь в комнату распахнулась. Марик, весело шёл, напевая песню Битлз про девушку на добротном английском языке. Первая мысль была, что очень хорошее произношение у Марика, но затем она улетучилась.
— Чего такие напряжённые? Серый, давай помогу, — сказал он, подлетел к коробке и дёрнул за край скотча. Да так быстро, что мы и слова не успели ему сказать. Шустрый где не надо.
У меня не то, что дыхание спёрло в этот момент. Внутри все органы прижались к кишечнику, сердце даже не успело забиться от волнения. Паша лежал в коридоре, выпрыгнув из комнаты, а Валера распластался на полу, сцепив руки на затылке. Мне деваться было некуда, поэтому я, молча, наблюдал, как Марик заглядывает в коробку.
— Серый, ну это точно тебе. Тут книги, тетрадки, несколько консервов и макароны. Не забудь еду в общий котёл Паше сдать, — сказал Марик и пошёл к зеркалу, причёсывая свои светлые волосы. — Петрович, а ты чего на полу разлёгся? Зарядку делаешь?
— Спасибо, Марик. Мы, вообще-то, аккуратно коробку хотели открыть, — сказал я, помогая Валере подняться.
— А чего её жалеть? — спросил он и увидел, как Паша встаёт в коридоре с пола. — Паш, ты тоже зарядкой решил заняться?
— Без неё хватает нагрузок, — прошипел Мендель, отряхивая штаны и футболку. — Ты чем заниматься собрался?
Как обычно, у любого занятия Марика есть женское имя. Сегодня это должна быть Фрося. Всё же не терял надежды добиться этой красавицы Барсов всеми возможными способами.
— Серый, прикроешь? Я туда и обратно, — сказал Марик, посмотревшись в зеркало и поправив свою густую шевелюру.
— А меня не надо предупреждать, Барсов? — рыкнул Валера, которого Марик совсем проигнорировал, как старшего в дежурном звене.
— Так если вызовут на сопровождение, то сначала пару. Вот и прошу, чтобы Серый вместо меня слетал. Ему налёт нужен, — сказала Марик, как будто я первоклассник, а он мой старший брат.
— Ничего не перепутал? Я тебе своего согласия не даю. Прибежишь как миленький, — сказал я, ставя на колени себе коробку.
— Эх, Серый! Не уважай я тебя, давно бы подрался, — сказал Марик, прицокнув языком.
— Так чего тянуть? После дежурства устроим спарринг. Как раз с нами хотели занятия по стрельбе и рукопашному бою провести, — предложил я. — Не в полный контакт, конечно, но приёмы отработаем.
Марик немного переживал, поскольку из всех наших поединков, он ни разу не выходил победителем. Вся его бравада — пустое сотрясание воздуха, но вдруг он подкачался и отработал пару ударов.
— Оба прекратили, — сказал Валера, укладываясь на кровать с одним из сентябрьских номеров «Правды». — Марик, если ты не прибежишь, когда за тобой посыльного пошлём, отправлю в Союз. Надоели твои хождения.
— Понял. Вот у нас какой коллектив! Совершенно не ценим друг друга, — махнул он рукой и вышел, хлопнув дверью.
Какое-то странное послевкусие от этого громкого ухода Марика. Будто, я должен был с удовольствием лететь вместо него, а он развлекаться с очередной девушкой. Прекрасная альтернатива!
Отбросив мысли про Барсова, я вернулся к содержимому коробки. Да тут всё очень даже эксклюзивно!
— Венгерские консервы «Глобус»? Не хило! Кто тебя так любит? — спросил у меня Валера, когда я протянул ему банку.
— Есть у меня однокашник в Венгрии. На МиГ-23 летать должен, — ответил я, перебирая дальше аккуратно сложенные гостинцы.
— Ого! «Слынчев бряг»! Неплохой бренди, как говорят, но никогда не пробовал, — сказал Валера, рассматривая интересную бутылку, напиток в которой произведён в Болгарии.
— Странно. Мои однокашники знают, что я не пью.
— Так никогда не поздно начать, — улыбнулся Валера. — Тем более, столько произошло за последнее время.
— Ты про убитого лейтенанта? Я нормально себя чувствую. Руки не дрожат, — ответил я, достав бутылку пива с надписью на чешском «Пльзенский Праздрой».
— Только не говори, что и в Чехии кто-то у тебя служит, — сказал Валера.
Наконец, я добрался до главной вещи в коробке. Конверт, лежавший между приправами из Югославии «Вегета», был запечатан.
— Серый, может, завтра откроешь? На дежурстве всё-таки, — спросил Валера. — Хотя, ты парень крепкий. Выдержишь, если что.
Меня больше его слова в тоску вогнали, чем перспектива прочитать в письме что-то не очень хорошее. Исходя из практики, не рекомендуется на боевом дежурстве читать письма из дома. После — пожалуйста, ведь неизвестно как солдат, прапорщик или офицер себя поведёт после прочитанного. Удивляет меня Гаврюк. Будь я на его месте, уже бы настоял на том, чтобы он убрал письмо. Возможно, сильно доверяет мне, что уверен в моей устойчивой психике. Я не уверен, а он уверен!
Раскрыв конверт, я обнаружил в нём до боли знакомую фотографию. Точнее, я помню этот момент.
Фотография с выпускного из Белогорска, моё лицо на переднем крае, по бокам Макс Курков и Костя Бардин. Сверху торчит довольная физиономия Артёма Рыжова.
— От однокашников, — сказал я.
И тут же прошёл сигнал через аппарат громкоговорящей связи. Замигала лампа «Связь» и в динамике раздался голос оперативного дежурного.
— Звено «весёлых» — готовность номер один!
Глава 9
Подменить Барсова не получится. Вызвали всё звено. В капонирах уже гудели машины аэродромных пусковых агрегатов, а техники спешно меняли номенклатуру вооружения. Похоже, не на сопровождение будет сейчас вылет.
К самолёту подъехал штурман, чтобы передать нам фотопланшеты района удара. В это время техники заканчивали подвеску зажигательных баков ЗБ-500.
— Вот здесь ущелье, — показал штурман на фотопланшете нашу цель. — Пехота идёт по ущелью. Пробивается с трудом, но идёт.
— Ты понимаешь, что здесь слишком узко? На дне ущелья и вовсе минимальное расстояние между склонами, — сказал Валера. — Предлагаешь работать боеприпасами, у которых высота сброса менее 200 метров?
— Не зальёте их напалмом, ребята на ночь останутся в ущелье. Их и так накрыли с двух сторон, — сказал штурман, вставляя в рот сигарету, но Валера тут же выхватил её.
— Вредно и возле самолёта нельзя, — произнёс Гаврюк, сминая табак.
— Им нужно пробиться к центру Луркоха? Почему поддержку раньше не оказали? — спросил Паша, окинув взглядом самолёты, которые уже заканчивали готовить.
— Не ко мне вопрос. Артиллерия работать не может, бронетехника тоже не прошла. Мотострелки послали подкрепление, но тщетно. Прорваться не могут. Резервов нет. С охраны аэродрома тоже не снимешь, поскольку наших солдат по периметру нет. Одни афганцы, — сказал штурман.
Валера почесал подбородок, просматривая фотоснимок, где можно разглядеть позиции боевиков на склонах и их огневые точки.
— Что скажешь? — спросил Валера, не отрываясь от карты.
— Сложно, Петрович. Давай отработаем с 1000. Как работали штурмовыми бомбами, — предложил Паша, который явно не хотел совершать слалом по ущельям Луркоха.
— А ты, Серый? Твоё мнение, — спросил у меня Гаврюк.
Не понимаю я этого вопроса. Да, задача сложная. Согласен, что разбиться в таком узком пространстве раз плюнуть. Подтверждаю, что пикировать в ущелье нельзя. А ещё, дело близится к закату и вот-вот работать станет архисложно.
— Приказ есть приказ. Только нужно войти в ущелье в самом начале и идти прямиком на цель. Вот он изгиб перед основными позициями, — указал я на отчётливый поворот хребта Сиахбанд — самого высокого в системе Луркоха.
Паша посмотрел на меня с удивлением, словно я сумасшедший. Даже слегка прицокнул.
— Типо бесстрашный? — спросил он.
— Типо грамотный. Ты предлагаешь ещё дольше нам тут разбираться, пока парней там будут кромсать? — высказался я.
— Ну, вам с Валерой виднее. Вы уже столько излазили ущелий, что после войны можете гидами тут подрабатывать, — улыбнулся Мендель, похлопав меня по плечу.
— Тогда по самолётам, — сказал Валера.
Странно, что штурман не обратил внимание на наш неполный состав. Наверное, ни у кого не возникнет мысль, что кто-то не придёт на боевой вылет.
Как только поступила команда, первым делом Валера отправил водителя дежурной машины за нашим ловеласом. Интересно будет посмотреть, как Марик будет догонять нас у самолётов.
Снаряжение Марика я предложил взять с собой, чтобы он уже не забегал в домик.
— И тебе не противно таскать за ним снарягу, словно оруженосец? — спросил у меня Паша, когда мы вышли из домика и направились к стоянке.
— Не противно. И причины здесь две, — сказал я, накинув
